«Слово  о полку   Васильеве»

(Полковника Тертычного В.Ф.)

Из Вологды и из в/ч 83278 я уехал тридцать шесть лет назад. Если скажу, что память все помнит,-

лучше дальше не читать, ибо это ложь. Память помнит лучшее и веселое. А, скажем, боевая за-

дача части, очень хорошая сама по себе, – спустя 36 лет – зачем она памяти и этим запискам нужна?

А потому  беру пример и руководствуюсь  словами А.Т.Твардовского из «Василия  Теркина»:

«Я – бывало – врал для шутки; никогда не врал для лжи».

 Окончание...

  - В дальнейшем буду руководствоваться постоянно, о чем сейчас подготовлю письмо в корпус.

   - Вообще-то, да! – отвечает Протасеня.

   - Но есть второе, - говорю я,- Клистроны, как убедились мы на уничтожении, не уничтожались

«с глубины веков». Их накопилось столько, что неисправные даже хранились с исправными, что запрещено строжайше Министром Обороны. Если я нарушу  бумагу из корпуса, мне грозит самое

большее – «строгий выговор». Но зачем нарушать? А за нарушение «того приказа» и командиру части могли сделать «вмятину».

   - Ты хочешь сказать, что и мне могли сделать вмятину?, - уже весело спрашивает М.Ф.

   - Я этого не сказал, но как раз об этом сейчас думаю, - разрешаю себе некоторую «вольность».

   Протасеня уже вроде бы хочет закончить разговор:  все ясно, чего продолжать? Но продолжаю я:

   - Кстати, есть еще и третье.

   Он молча смотрит на меня; в глазах немой вопрос.

   - В бумаге речь идет о клистронах «пятисотых». А мы уничтожили «четырехсотые». У нас и на ка-

налах-то «пятисотых» всего один – у Рубениса. Неисправных не было и нет ни одного.

    Главный смеется и машет «смущенно-удрученно» рукой:

    -Так едрит твою и пере- едрит твою…,(это, как я понимаю, уже в свой адрес) за что же это я матерю-то тебя? А?

    Он и не думал «материть», но надо же как-то попрекнуть себя  за те, первые, слова.

   - Да как у Твардовского в «Теркине». «На войне подчас бывает: попадает по своим», - отвечаю я.

   - Иди, подготовь ответ в корпус, - и минут через пятнадцать - двадцать подписывает его.

   А поскольку в пятницу – некоторое подведение итогов, то он начал словами:

    - Товарищи офицеры, Мещанинов мне опять шайбу забил…

   И кратко пояснил суть «шайбы».

   С огромным удовольствием вспоминаю почти год в СРВ и нашего Михаила Федоровича.

                                                                              х   х   х   х   х 

   …А судьба-злодейка (уж точно: злодейка) готовила Михаилу Федоровичу серьезный удар.

   История началась еще в мою бытность комбатом. «Во главе меня» наш канал бы отправлен для

ремонта в Москву, потом в Ковылкино Мордовской АССР. Ковылкино – это в память Ковылкина

Степана Терентьевича, видного работника путей сообщения.

   Мне пришлось несколько раз «туда-сюда, туда-сюда», и вот канал наконец прибыл на станцию Рыбкино, чуть севернее Вологды.

   РПЦ и пусковые разгружались на разных рампах. У пусковых – М. Ф., на разгрузке  кабин – я.

  Мы собираемся скатывать с платформы один из прицепов. Я нагибаюсь, чтобы убедиться в расторможенности. В «полусогнутом» состоянии слышу:

   - Вон, пусковую понесли, - это Александр Ефимович Зотов оповестил. Я посмотрел: пусковая в воздухе, и нагнулся «согласно личного плана» еще раз: все нормально, прицеп расторможен.

   - Пусковая-то упала!!!, - это опять он. Я смотрю – прошли считанные секунды – и вместо предыдущей картины – там какое-то нагромождение.

    Не помню, я или кто-то иной, рванули рычаг тормоза и все кинулись – полкилометра – туда.

   Оказалось, что под опорой крана К-162  (аутригером иногда зовут) подломилась подкладная «подушка», кран покачнулся, пусковая – тоже и потянула за собой кран.

   И общий вид таков: кран лежит на транспортно-перегрузочной машине, на которую должна была устанавливаться пусковая установка, а она лежит, перевернутая, на краю рампы; «стакан»

вращающегося контактного устройства (ВКУ) несколько поврежден. Подбежали ближе.

    Около ТПМ лежит майор Владимир Парфенович Трясунов. Я – к нему: «Что, Володя? Как себя чувствуешь?» Отвечает: « Да, ничего вроде, терпимо!» Однако, я вижу, что не очень хорошо.

    Его свалило выпавшее из гнезда запасное колесо крана и, когда он уже упал, довершило удар. Около месяца пришлось ему провести в госпитале.

   Один из двух «русских вопросов»: «Кто виноват?» и «Что делать?».

   Виноват – ясное дело: я сам потом многократно бывал в подобных ситуациях, - Гл. инженер.

   Что делать – послать майора Мещанинова на завод-изготовитель для заключения Договора на

поставку в часть нового ВКУ. Оказалось, что их там уже не делают. А пока «то да се», наши народные умельцы восстановили ВКУ своими силами.

   На завод, где в то время делались эти устройства, мне  ехать не потребовалось.

Следующим номером программы» была отправка в ремонт второго дивизиона. «Право», неве-

роятно «почетное», провести повторно весь перечень операций было предварительно заплани –

ровано на меня: есть достаточный опыт.

   Но мне уже было сказано, что я в будущий год – кандидат на факультет руководящего инженер -

ного состава – ФРИС, вслед за майором Е. А. Жиляевым. И я предложил:

  - Я готов. Но: вслед за вторым придет очередь третьего. А где окажется «мой опыт»? Или вы меня

вызовете с  ФРИСа? Не лучше ли, как в прошлый раз послали меня, и теперь послать заместителя

по вооружению, Андрея Романенко; а я ему в любое время – любую помощь.

   Довод нашли разумным, и поехал с каналом Андрей. А вот демонтаж РПЦ делал как раз я; он был чем-то занят. И при моем «опыте» едва не произошли сразу два ЧП.

   Первая предпосылка. Уже было почти  все снято с кабины К-1, осталось последнее - контейнер .

Я наверху, рядом сержант Марченко, очень старательный парень. Он и подцепляет контейнер

«пауком». Я встал на самый верх и проверил зацепление. Все в порядке.

     Но! Надо уточнить: в весьма относительном. Мне как будто поленом кто вышиб из головы, что «паук»-то   н о м е р н о й   из-за асимметричности веса контейнера. Всю последующую жизнь кляну себя за эту промашку.

     Поднял кран этот груз, а груз «сикось-накось». А вокруг уже достаточно темно. Кое-как вывели мы контейнер из бетонного «стакана», положили на прицеп с максимальной осторожностью, а уж

ставить в «штатное» положение я  не стал из-за темноты. Утром поправили, поставили «как следно  быть» - выражение вологодского поэта и писателя А. Я. Яшина в «Вологодской свадьбе».

      И в этой препосылке я был виноват «от головы до хвоста».

      Вторая предпосылка. Когда мы полностью разобрали К-1, встал вопрос ее спуска по аппарели.

А спускать надо лебедкой БАТа – большого артиллерийского тягача – стоящего поза основанию

бетонного «стакана».Но так как «сама по себе» К-1 с места не сдвинется, то ее за соответствующее «водило» длиной около двух метров (забыл точную длину) выводит на аппарель КРАЗ. Кабина при

этом движется «задним ходом». КРАЗ же при движении по аппарели служит «поводырем», чтобы

К-1 «сослепу» не ушла вбок и не перевернулась.

      …Когда К-1 уже была спущена с плоской вершины горы и была на аппарели, вдруг трос БАТа  каким-то образом чем-то зажало. Кабина – ни с места, «ни взад, ни вперед»;  сплошная красота!

   Водитель КРАЗа мне:     

    - Товарищ майор, давайте, я один ее на КРАЗе спущу.

   Тут не иначе как Бог вмешался и не пустил дело на «самотек», то есть предостерег меня давать такое разрешение. И я сказал решительное: «Нет!»

   «Наглядный результат» возможного моего разрешения был тут же перед всеми налицо: лебедка

БАТа вдруг заработала, но пока ее «туда-сюда» «раскачивал» водитель, около метра троса оказа-

лись уже поза барабану и свободно «отпустили» Кабину-1 на этот «метр». Кабина резко «вильнула» колесами в сторону откоса, КРАЗ «отлетел» «яко пушинка» под давлением 27 тонн,

«водило» было погнуто. Как я не поседел в тот момент, - не знаю.

   Но дальше все пошло нормально.

   Перед водителем КРАЗа я только покачал головой, он смущенно ответил тем же: обоим было ясно, что КРАЗом было бы К-1 не спустить.

    И в этой предпосылке я никак не чувствую своей вины. Хотя, если бы случилось падение К-1 с аппарели, то кто, кроме меня, за это бы отвечал?

    Тогда, глядя на бывшую «свою» батарею – до нее было метров сто – я вспомнил, как «однажды,

в студеную, зимнюю пору»  «три богатыря»: Доня Валерий Александрович, Зотов Александр Ефимович и я ремонтировали нашу К-1. Я и теперь как будто каждый раз волоку тот «прибор».

    Ремонт состоял в замене электромашинного усилителя. «ЭМУ» был доставлен – если не изменяет память – со склада части. И встал вопрос: тащить ли его по аппарели по колено в снегу

или по очень крутой лестнице , «напрямик».Избрали лестницу. И решали «по дороге», сколько же он весит. Согласились они со мной, что не менее 100 кг. Когда подняли (меняясь: как тащить втроем?), на свету увидели: ДВЕСТИ килограммов!  Зато РПЦ заработал!!! 

________________________________________________