«Слово  о полку   Васильеве»

(Полковника Тертычного В.Ф.)

Из Вологды и из в/ч 83278 я уехал тридцать шесть лет назад. Если скажу, что память все помнит,-

лучше дальше не читать, ибо это ложь. Память помнит лучшее и веселое. А, скажем, боевая за-

дача части, очень хорошая сама по себе, – спустя 36 лет – зачем она памяти и этим запискам нужна?

А потому  беру пример и руководствуюсь  словами А.Т.Твардовского из «Василия  Теркина»:

«Я – бывало – врал для шутки; никогда не врал для лжи».

И потому я буду «врать, как очевидец».  Для шутки.  Без лжи.

____________________________________________________

Покраску я приурочил к выходным, и дежурные смены сделали ее в субботу-воскресенье.

А сохнет краска «НЦ-25» почти «вслед за кистью».

     Офицеры остались довольны, солдаты – тем более: очень упростилась уборка пола в капонире.

     Но особенный «почти восторг» был через несколько месяцев, на очередных полугодовых рег-

ламентных работах, когда «начинку» блоков почти не пришлось чистить: пыли практически не было. И вот тогда я получил самую сердечную признательность от офицеров и солдат батареи.

     Еще одна признательность была от всех их и «признательность» какого-то «чина» из Москвы.

Не стану называть фамилию, вдруг жив. Туша большая, ума могло бы поместиться много. «Помес-

тился» в огромном количестве мат: из трех слов два – обязательно «ненормативные».

                                                                              х   х   х   х   х

     А дело было так.

     Лето. Учения. Жара в капонире невероятная: он же на учениях «задраен»,воздух проходит через горячие шкафы, выбрасывается из кабины в капонир и почти тут же возвращается на «охлаждение», не     успев остыть. Такая же ситуация случалась и в обычные дни при длительной работе РПЦ.            Объявляется «оперативная  пауза»; проще сказать, - перерыв.

      И буквально почти в ту же минуту пропадает питание в шкафу КШ-21.Пока Саша Зотов вытяги -

вает из блока питания горячую лампу 6С33С (мы ее звали – по достоинству! – «самоваром») я на-

хожу такую в ЗИПе и подаю ему. Как только он коснулся штырями панели – не раньше, не позже –

громкий хлопок и сильное шипение по кабине. Я подумал: «Короткое» где-то! Но тут же увидел,

что это от жары «сработал» огнетушитель. Подбегаю, хватаю и выбрасываю из кабины. Руку, как

тут же оказалось, «подморозил» этим огнетушителем.

     Понятно, что жара выводит технику из строя слишком «энергично».

     Так после учений я дал команду пробить стену капонира на высоте примерно двух метров напротив вентиляционного люка и соединить люк и отверстие брезентовым «воздуховодом»,а

снаружи капонира в этом месте прокопать, как говорят инженеры «кирка-лопата»: «сапу», для вы-

броса горячего воздуха наружу капонира.

    В «угрожаемый войной» период надо было закрыть отверстие приготовленным металлическим

щитом и засыпать той же землей; она же лежала рядом. Для одной «человеколопаты» дело на десяток минут, даже меньше.

     И «раб судьбу благословил» («Евгений Онегин», глава 2, строфа 4): в капонире стало  п р о х  -

л а д н о !  И техника стала выходить из строя реже.

      В «недалеком будущем» как раз и заявился тот, с кого – кажется мне – Н.А.Некрасов написал «светлый образ» помещика Гаврилы Афанасьича Оболта-Оболдуева в поэме «Кому на Руси жить

хорошо».

     Прогулялся он в сопровождении наших комполка и комдива по капониру, подсобным помеще-

ниям, но ничего «крамольного» не нашел. А надо же ему меня как-то  «прищучить»!

    Не помню всего «диалога», но один вопрос был по личному составу:

   - Сколько, майор, у тебя солдат в батарее?

   - Девять, товарищ……

   - Н и ч е г о    ты не знаешь, майор! (Вы поняли, почему выделено слово «ничего»? Вы правы).

    Я только разинул рот, чтобы пояснить:  девять – это по списку, а на самом деле только семеро,

как уже было сказано ранее; что двое «в нетях», как говорилось когда-то:

    - один «руководит» поросячьим поголовьем полка, на батарее лишь числится;

    - другой в солдатской столовой «резчик по хлебу и на батарее только бывает по тревоге,

как увидел, что мне комполка «строит гримасы», которые я  «перевел» как: «Заткнись!», а из-за его спины командир дивизиона  майор  Макаров В. В. интеллигентно показывает руку, сжатую «определенным образом», что означало тот  же самый «призыв».         Я послушно заткнулся.

     И под – казалось бы: окончание «светской беседы» -  «оболт-оболдуевский взор» наткнулся на тот воздуховод.

     …Мои попытки хоть как-то «пролить свет» на жару в капонире, на повышенный износ техники,

на самочувствие солдат и офицеров успеха, как говорится, не имели.

     «Имели место» многочисленные  матюги на мою покорную голову, приказание «немедленно

устранить», обещание примерно наказать и в конце: «Погоди, мать-мать-мать, приеду, проверю»

Эпилог.

______

«Что делать бедному хрестьянину?» Пришлось дать команду на восстановление герметичности.

Если она вообще была.

Солдаты с соответствующими «комментариями» - не иначе как «переняли»  у генерала – стали

восстанавливать.

А ведь мы старательно обучали их не употреблять эту «часть речи». Что толку, если московский

«чин» ею «не пренебрегает»? Скорее даже, - «приветствует».

Вот уж истинно: барин – есть барин. Но не приведи, Бог, если   х а м   станет барином.

Я часто – чаще, чем хотелось бы – вспоминаю этот случай. И думаю: ну разве не мог тот «масквач» в  генеральских погонах собрать батарею или сразу весь полк и выступить с информа -

цией и ответами на вопросы?

И в голову, как видно, не пришло!

Бог - ему судья.